Князь от Иуды оскудел,
И воин не приидет боле,
И на Давидовом престоле
Четвертовластник тяжко сел.
И на священных высотах
Воздвиглись капища Ваала,
И мерзость перекочевала
На жертвенный, на древний прах.
У Божьяго святого дома
Умяли площадь ипподрома,
Метали диск и гнули лук,
Ремнями мерзостных подпруг
На Вакховы пиры и пляски
Влекли Левииных сынов.
Срывали с дочерей завязки
Их берегущих поясов.
Священников колесовали,
Топили в быстрине реки,
Пророкам очи выжигали
И вырывали языки.
И матерей, что обожгли
Детей печатью обрезанья,
Влекли на смерть и поруганье, —
Нагими по земле влекли,
И взяв младенческие трупы,
Крепили к высохшим сосцам,
И там, где приземлился храм,
И где стена свои уступы
Взнесла к безмолвным небесам, —
Их повергали в пепел смрадный…
Так встал кровавый и громадный,
Захлёстнутый проклятьем век…
И страстный исступлённый бег
Стремила кровь в стеснённых жилах,
Стремила мысль: когда ж придёт?
Когда ж Мессия на могилах
Победный жертвенник возжёт?
Когда ж под виноградной кущей
Израиль вкусит мир и мёд?
Когда ж воздвигнет Свой народ
Мессия, Вождь и Царь грядущий?
И был закат. В песках пустыни
Кипел и клокотал багрец,
И воспалённыя твердыни, —
Как цепь проколотых сердец.
За жребием метали жребий
В зубах закатного венца,
И пламенели в гневном небе
Дариносимыя сердца.
И в этот час над рдяной гранью,
Как сердце скованной земли,
Восстал в дымящейся пыли
Идущий!
Обожжённой дланью
Он стиснул кипарис жезла,
И власяница облекла
И шеи ствол окровянила.
Как рыжий лес в скалах Кармила,
Вокруг гигантского чела
Взметнулась грива. Пали брови
У глаз, как терние куста.
И обагрённыя уста
Позапеклись меж сгустков крови, —
Как будто вырван был язык,
И меч архангела был вздвигнут,
И вечно в небо запрокинут
Остался исступлённый лик.
Гряди, Пророк! Созрело время.
Секира ждёт. Гряди, Пророк!
Народ в оковах изнемог,
И выю надломило бремя.
Гряди! Как угль — сердца людей,
И ты — да поднесёшь к ним пламень,
Да просвистит, как пращный камень,
Звук яростных твоих речей.
И он ведёт Тивериадой,
Идёт на Иорданский брег,
И напрягают жадный бег
К нему народы за отрадой,
За покаяньем, за клеймом,
Крестя водою и огнём,
Идёт по высотам и долам,
По пастбищам, шатрам и сёлам,
И царский потрясает дом
Громкоклокочущим глаголом.
Вот полдень. Плещет Иордан.
И солнце жжёт. И ветр подавлен.
И в воду погрузивши стан,
Стоит громадный Иоанн
Полдневным золотом оплавлен.
Стеснился стекшийся народ,
Клубясь белоодеждным стадом,
Прильнул к увалам и оградам,
Глядит и слушает, и ждёт.
Но что такая тишина?
Там к Иоанну приступили,
Пытают: — Прореки нам, ты ли,
О ком пророки говорили,
Чья мощь была предречена?
На поле гнойных отвержений
Стоим, во тьме и смертной тени
И ждём. Гласил нам Моисей,
И Илия гремел, Исайя
Рыкал, как лев. Но ты — сильней,
Ты — как Господь в громах Синая.
Так прореки нам, — ты ли, ты
Пришёл спасти народ избранный,
На нечестивых грохот бранный
Обрушив с гневной высоты?
Воздвигнуть храм ли, кущей рая ль
Отучнить скорбные поля,
Чтоб вся увидела земля,
Как Богом вознесён Израиль?
Твоя — как солнце голова,
Твоя — как кедр ливанский выя,
Как Пятикнижие — слова, —
Так прореки нам, — ты — Мессия?
И как подземный грозный гул
Пролился голос Иоанна:
_ Не говорите невозбранно:
Век испытанья не минул.
Я, — я не тот, кого вы ждали.
Но Он грядёт. И близок день.
И знайте — у Его сандалий
Я не достоин снять ремень.
Г.А. Шенгели