Из публикаций советского периода [см. например, 7] может сложиться впечатление, что чуть ли не все русские педагоги были атеистами, или по крайней мере, не были сторонниками христианского воспитания. Однако более близкое знакомство с работами педагогов, по публикациям до 1917 года, показывает другое: русские педагоги признавали важность религиозного воспитания, но протестовали против неуместных форм, в которых это воспитание осуществлялось государством, а также против неудовлетворительного уровня педагогической подготовки церковных служителей, привлекаемых для преподавания Закона Божьего и богословия.
Приведем слова Н.И.Пирогова: „Я от души желаю, чтобы все были истинными христианами; еще более желаю, чтобы религиозные истины и чувства укрепили молодое поколение; но я слишком уважаю и научное, и нравственное достоинство религии и потому не желаю видеть кафедру богословия поставленной в университете для одного только приличия… Теологические факультеты в католических и особенно в протестантских университетах можно действительно рассматривать как сильную оппозицию скептическому материализму. Но сила их не в обязательности… Они действуют… сильным нравственным влиянием, которое оказывают представители богословских наук не только на учащихся, но и на целое общество“ [3, с.374-375].
В статье „Вопросы жизни“ Н.И.Пирогов пишет: „Вспомним еще раз, что мы христиане, и, следовательно, главной основой нашего воспитания служит и должно служить Откровение…Вникая же в существующее направление нашего общества, мы не находим в его действиях ни малейшего следа этой мысли. Во всех обнаруживаниях по крайней мере жизни практической и даже отчасти и умственной мы находим резко выраженное, материальное, почти торговое стремление, основанием которому служит идея о счастье и наслаждениях в жизни здешней“ [3, с.32]
Вот что писал педагог В.Я.Стоюнин в „Заметках о русской школе“: „В идеале служитель церкви должен быть добрым пастырем и честным учителем, проповеди которого призывают к покаянию и прощению, берущим в образец себе Самого основателя христианства, но в действительности он явился только церковным чиновником, приставленным при храме для исполнения церковного устава… Главный недостаток нашего духовенства, как сословия, с которым соединилось представление о церкви, это недостаток учительства; а оно-то и должно бы было поддерживать высший христианский идеал жизни, вводить его незаметно в их собственную жизнь, которая могла бы сделаться образцом для прочих.
От недостатка учительства и религиозное чувство народа стало выражаться исключительно в слепой привязанности к церковной внешности, к обрядам, значение которых не понималось, и которые даже стали перемешиваться с языческим суеверием, чем нередко заражались и самые служители церкви… Да и в самом деле, чему могло учить духовенство, вполне подчиненное государству?… Прислушаемся к отзывам всех учащихся в русских школах. Из десяти девять, наверно, скажут, что их религиозность скорее притупилась, чем развилась от непосильного труда над заучиванием всего того, что им предлагалось в уроках Закона Божия; что эта работа скорее делала их равнодушными к вопросам веры; что религиозность у них всегда была сама по себе, а уроки Закона Божия — сами по себе…
Наши законоучители не дали своему предмету надлежащей педагогической постановки. Они приравняли к обыкновенным урокам учение, нужное для укрепления религиозного чувства, для сближения человека с высшим христианским идеалом… Были и есть законоучители, которые… посмотрели на Закон Божий не как на школьные уроки, которые должны выучиваться наизусть в видах награды или под страхом наказания, а как на сердечные беседы, в которых разъясняются те или другие нравственные понятия в христианском духе, те или иные явления из обыденной жизни…
Вся же вина заключается в том, что этот предмет, названный у нас Законом Божиим, не разработан педагогически. Программы для него составлялись высшими представителями педагогики… Не разработан этот предмет педагогически благодаря только тому странному и неверному взгляду, которого все еще держатся, будто законоучителем может быть каждый священник, как прежде полагалось, что школьным учителем может быть всякий малограмотный человек. На самом же деле, если потребуется основательная педагогическая подготовка для всякого, желающего быть хорошим преподавателем, то тем более для законоучителя, которому вверяется важная задача образовать члена церкви, основанной на любви, мире и свободе…
Редкому законоучителю приходится выслушивать откровенную исповедь юной души по очень простой причине: высказанная громко мысль, несогласная с вероучением, чаще всего встречает суровый упрек в неверии или ереси и вместо незлобивого разъяснения навлекает на юного ученика подозрения в вольнодумстве и бывает причиной неверного заключения о развращенном уме и испорченной нравственности…
А между тем этот именно возраст особенно нуждается в таком лице, которому можно было бы доверяться в своей внутренней борьбе, вызываемой разными противоречиями действительности с высшими идеалами. Но, чтобы сделаться доверенным лицом молодого человека в его душевных беспокойствах, недостаточно только считаться законоучителем, необходимо с первых же встреч показать себя лицом, способным понимать молодую душу, способным любить все человеческое…
Каков же он (законоучитель — Е.Т.) в действительности, можно узнать только в классе, где слушают его только одни ученики. А там, случается, вместо религии любви и мира проповедуется религия вражды. Из ревности к православию, конечно, по неразумению, произносится ожесточенная брань на все другие христианские вероисповедания; католики и протестанты называются еретиками, бусурманами, которым не будет прощения и в загробной жизни, и которым всем одна известная дорога в ад. Этот мниморелигиозный гнев не производит ни на кого особенно сильного впечатления. Но зато как может пострадать религия любви в таких школах“ [5, с.342-346,348-352].
Не менее резко оценивал роль церковных служителей в школе Н.И.Пирогов: „Казалось бы, каждый учитель, прошедший сам школу, должен и по себе знать, как долго, на целую жизнь нередко, остаются в памяти добрые и худые дела наставников; а, между тем, большей части наставников от этого ни тепло, ни холодно“ [3, с.464].
Оценивая ситуацию в целом, необходимо признать, что высказывания в защиту церкви и религиозного воспитания в России были достаточно редки среди педагогов. Критикуя образовательную систему в России, педагоги так и не пересмотрели своего отношения к религиозному воспитанию, полагая, что все беды и проблемы общества могут и должны решаться за счет развития науки.
Утверждению такой точки зрения способствовали очевидные, к сожалению, недостатки официальной русской церкви, низкий уровень подготовки основной массы ее служителей. Вследствие неудовлетворительного состояния церкви и религиозного воспитания во всех звеньях образовательной системы на протяжении XIX века, атеизм в России усиливался и принял крайние экстремистские формы, которых не знала Западная Европа. Все это предопределило роковые события 1917 года и 74-летнее господство коммунистического режима.